Она закашлялась, закрыв лицо руками. Когда приступ прошел, увидела на ладонях кровь.
Мгновенное воспоминание, закрывающий собой все проблеск. Вчера так умирал ее муж. Впрочем, он пробыл в этом статусе меньше двенадцати часов. Утром испуганная сотрудница загса присваивала им общую фамилию, а вечером Р. уже сидела на полу в спальне, держа голову Н. на коленях. Неразвернутые подарки, лежащие в углу комнаты, добавляли ситуации ноту сладкого липкого отвращения. Эти яркие коробки днем принесли сюда неизвестные, такие же подавленные нынешней жизнью, как все в этом городе. Что интересно, о праздниках здесь не забывали никогда, хотя голод был синонимом завтрашнего дня. Кризисные ситуации, как известно, обнажают систему ценностей каждого. Поэтому смерть нередко происходила на совершенно неподходящем гротескно-праздничном фоне.
А теперь последний трамвай, нетопленный и неосвещенный, вез Р. домой – к воспоминаниям. Дорога стремилась к нулю: уличному нулю градусов тепла и нулю, которым была злополучная квартира – отсутствию дальнейших жизненных перспектив. Вязкие сумерки ранней весны шевелились вместе с людьми на кухнях холодных квартир, в которых не зажигали свет, опасаясь нежданных гостей. Гостями здесь вот уже несколько месяцев могли быть только ищейки. Все остальные стали своими.
Центральная точка города, конец поездки, координаты исходной квартиры не изменились. Скрежет останавливающейся рельсовой техники вводит в оцепенение, холод сводит челюсти. Завтра Н. должно было бы исполниться 20. Обжигающий глоток виски – в честь и памяти молодого реаниматолога, которому не помогли.
Похоронные дела уладились за пару часов с помощью знакомого мастера ритуальных услуг. Обратиться к врачу самой Р. было невозможно. Быть медиком здесь означало подписать себе приговор: раньше ли, позже, но все полезные обществу люди сначала поступали на службу Государству, а потом пропадали без вести. Единственный избежавший такой участи умер у нее на руках сегодня.
Связи есть единственный жизненный ресурс. Эту аксиому необходимо было принять. О тех, кто не смог этого сделать, ничего не было известно. Оставшиеся жили в паутине знакомств и маршрутов перемещений по городу.
Информационная война приносила жертвы: вполне осязаемые, далекие от метафизики словесных моделей, человеческие тела, в какой-то момент замолчавшие. Средневековая чума не шла ни в какое сравнение с текущим годом по количеству погибших. Статистика потерь среди служащих Государству не велась, а уж в среде населяющих города теней тем более. Но пресловутые связи обманывать не могли, каждый человек был отдельным архивом актов гражданского состояния. Пару лет назад здесь люди резко стали падать в качестве, последние месяцы приносили потери в количестве теней.
Еще одна квартира за прошедшие сутки перестала подавать признаки жизни даже для своих. Брошенное на кресло белоснежное свадебное платье с крупными каплями крови в сумраке напоминало застреленную с пары шагов в сердце невесту. Оно символизировало новую жизнь Государства.
